Кресло доктора Бэйли в кабинете доктора Бэйли будто становится все жестче с каждым заданным им вопросом, с каждым с трудом вымеренным ответом, которые Чейз дает уже полтора года. Все эти «как думаешь, почему…» и «что это для тебя значило?» только сильнее раздражают, заставляют захотеть сдавить горло этому мужику с его умными глазами за стеклами очков, с этим его ровным и спокойным тоном. Он не может помочь, только прикидывается, что что-то понимает. Чейз не против, он ведь тоже прикидывается, что нуждается в помощи. Прелестный взаимообмен ложью и притворством во имя единственной богини, имевшей власть в современном мире – Бюрократии.

— Ты нуждаешься в помощи, — говорил доктор Бэйли в самом начале их совместной работы по оттачиванию искусства обмана. — И только ты можешь себе ее оказать.

Чепуха, конечно. Если в чем он нуждается – так в парочке бургеров и бутылке пива. В сигарете, может быть. Не обязательно с табаком… Но кое-в чем – как же противно признавать! – этот старик прав. Только сам Чейз Марлоу может помочь Чейзу Марлоу не угодить в исправительное учреждение. Судья, вынося долбанный приговор, вкрадчивым голосом отметила, что дело может быть возобновлено в любой момент, если мистер Марлоу самовольно прекратит визиты к психотерапевту по поводу контроля агрессии.

С такой точки зрения – да, он и впрямь помогает себе. Помогает не попасть в тюрьму на пару лет. Задумывается, конечно, иной раз: не слишком ли велика цена? Два часа хитровыдуманной лжи в неделю, и так уже полтора года… В тюрьме, пожалуй, было бы и то веселее. И проще, это без сомнения. Хотя… Там ведь тоже почти наверняка есть все эти идиотские душеспасительные группы.

Плакаться о своих страданиях в кругу парней в тюремных робах или доктору Бэйли в его пастельно-умильном кабинете. Тот еще выбор.

— Что ж, Чейз. Должен признать, нам довольно сложно продвигаться к истинной причине твоих проблем.

Он ничего не отвечает, только ухмыляется собственным мыслям, как и всегда. Ему плевать, замечает ли доктор эти гримасы. Он исправно ходит на консультации, платит по счетам, и повода для официального обращения к властям нет. Слишком привык работать спустя рукава, даже над собой и собственной жизнью, поэтому повода стараться лучше или прикладывать хоть какие-то усилия просто не видит.

— С чего бы это? — Тон у него вполне невинный, будто он и впрямь не понимает, в чем причина досадной задержки. Впрочем, он быстро сменяется на колкий и почти издевательский: — Может, мне сменить специалиста?

Чейз пожалел бы о своих словах, если бы не знал, что доктор Бэйли видит личную ответственность за его «случай», если бы не понимал, что старик никогда не откажется от шанса то ли помочь ему, то ли покопаться в нем получше в поисках доказательств своим же гипотезам… И если бы не считал, что все эти психотерапевты одинаковы. Откажется от него этот Бэйли – будет какой-нибудь другой Бэйли. Такой же самоуверенный хрен, считающий, что можно разложить человеческую душу по полочкам, систематизировать в причины и следствия. Отрицающий возможность, что некоторые пациенты – не жертвы каких-то трагедий и задушенных эмоций, а просто засранцы.

Нет на свете людей наивнее и смешнее, чем эти ученые и многоопытные психотерапевты, верящие в лечение. Чейз не болен. Слово «болезнь» заставляет думать, что есть лекарство, есть способы помочь. Он просто такой, каков он есть.

— Думаю, здесь дело в отсутствии мотивации к работе над собой. — Доктор Бэйли умело обходит острые углы, в этом ему не откажешь. — К следующему визиту прошу тебя хорошенько подумать, ради чего ты сюда приходишь.

Он проверяет свой ежедневник, хотя прекрасно знает, КОГДА.

— В пятницу, в то же время.

Чейз облегченно покидает кабинет, но только чтобы снова встретиться с очередной неприятностью. Он ненавидит встречать на выходе людей. Пациентов, для которых встреча в приемной психотерапевта – повод для начала эдакого выкидыша дружбы, коротких обменов любезностями и советов о лечении во время случайных пересечений. Случайных курьеров, приносящих посылки, которые могут подумать что-нибудь не то. Или то…

Тем более, миловидных женщин. Джентльмен он или нет? О своей репутации в этой дыре на полтора человека нужно заботиться тщательнее. Когда-нибудь, конечно, наступит день икс, все будут знать, что у него поехала кукушка. Придется куда-нибудь съехать и начать новую жизнь, но пока его и старая вполне устраивает.

Чейз берет с пустующей стойки секретаря – тетка с печеньями уже ушла домой – первый же незаполненный планшет подмышку.

— Добрый вечер, мэм. — Он просто курьер, принес посылку и зашел за подписью. Ничего более. Приятный, улыбчивый юноша, честно зарабатывающий на учебники, например. — Заносил доктору… результаты анализов.

Чушь какая… Психотерапевтам вообще нужны какие-нибудь анализы? Чейз не знает, но и простой курьер мог бы не знать. Он дурачок, милый и безобидный.

Женщина на посетительницу мозгоправа не походит. Чистенькая, опрятная. Такая могла бы выдавать книги в библиотеке или приветливо махать из-за заборчика. Кто она? Какая-нибудь нимфоманка в шкуре благообразной леди? Клептоманка, у которой в сумочке уже лежат его часы?

Он пока не знает. И ему интересно.

— Доктор свободен. Ну, если у вас прием.

Для приема уже поздновато, но Чейзу хочется разгадать загадку – зачем девочка с обложки пришла к психотерапевту едва ли не среди ночи. А как это узнать, если не завязать разговор?

Или… Может, молодая любовница? Чейз едва удерживается от ухмылки, представляя доктора Бэйли с этой дамочкой на коленках. Какие, интересно, у них игры? В доктора и медсестричку? Нелепая картина. Но кто еще может зайти в такое время?

— Или вы его жена? — Это не его дело, но он же просто милый любопытный курьер. Простота подкупает людей, располагает к откровенности. Не самых умных людей, впрочем. Но кто же пошлет в жопу мальчика, который просто старается быть приветливым с возможным членом семьи возможного начальника или заказчика? — Я…

Назвать свое настоящее имя? Но она ведь может потом спросить о нем доктора. Будет не слишком-то приятно. Определенно лишний штрих к его портрету в личном деле – «прикидывался курьером у своего психотерапевта». А вот с портретом образцового лгуна он уже сроднился.

—… Том. Работаю здесь.

И снова улыбка. Он уже разучился улыбаться мило – разве что скалиться, а потому ему сложно в новом образе. Но лицедейство – всегда приятное разнообразие.